Игротехника от Щедровицкого до Ходорковского

В свое время я много участвовал в организационно-деятельностных играх (ОДИ), придуманных и основанных Георгием Петровичем Щедровицким в 1979 году, которого я хорошо знал на протяжении лет двадцати. Участвовал в играх и с самим Георгием Петровичем, и с его сыном Петром, и с Сергеем Поповым, и с Борисом Островским, и с Александром Левинтовым.

Немного скажу об организационно-деятельностных играх (ОДИ). Это важно для того, чтобы стало ясной суть нынешних игр и школ, которые раскинул ЮКОС по всей России.

Суть игр, придуманных Щедровицким в 1979 году, была в том, что собирается группа участников (это могли быть специалисты уровня от инженеров до министров, от секретарей обкомов до работников республиканской прокуратуры), в каждой группе есть свой “направляющий” — игротехник. Возглавляется игра руководителем. В групповой работе начинаются как бы стандартные процедуры: самоопределение, проблематизация, схематизация и пр., затем всякого уровня рефлексии (это больше на пленарных заседаниях). Нет, не стоит описывать технологию. Все равно не передать того, что есть игра. Игра могла продолжаться неделю, каждый день с раннего утра до поздней ночи. Даже ночные танцы входили в игру. И никто не хотел спать (и не нуждался!) более 5 часов. Чем дальше, тем больше участники входили во вкус. Они не хотели уезжать. Не хотели возвращаться в понурую действительность. Они начинали летать на тех самых крыльях мышления, которые у них отрастали и крепли изо дня в день. Как в сауне только минут через пять сидения тело начинает выделять пот, так в игре мозг начинал через какое-то время сочиться идеями. И заменить участие в игре нельзя ничем, точно так же, как нельзя пересказом о сауне вызвать то самое “банное состояние”.

После игры участники говорили, что они испытали настоящее счастье от самого процесса мышления. Такое сильное, какого они не испытывали даже от любви, не говоря уж о водке.

Некоторые приходили в себя по несколько недель, и все мечтали снова попасть на игру. А уж совсем некоторые становились маньяками игры, игроманами. Они ездили на любую игру за свой счет, даже платили за участие в ней. Для руководителей игры это было целой проблемой.

Приведу несколько высказываний об игре и их основателе Георгии Петровиче Щедровицком его известных последователей.

Начну с Сергея Попова, которого сам Георгий Петрович называл своим лучшим учеником. Мне это сделать тем более приятно, что Попов был сначала и моим студентом, а потом аспирантом (в Московском физико-техническом институте, или “физтехе”, как его кратко называют).

Вот место из его интервью:

"Интересно, что на физтехе, как я потом понял, была в то время неплохая кафедра философии. На ней работал И.С.Алексеев, позже читавший нам прекрасные лекции, В.Лебедев, читавший остроумные лекции по истории Китая, в которых неприкрыто фигурировала критика социализма. Позже, постепенно включаясь в круг философских и общекультурных интересов, я слушал лекции М.Мамардашвили о Декарте и Канте, видел, слушал и читал многих приличных философов.

Но Георгий Петрович очень сильно отличался от них всех. Он не был "одним из..".. Он был "сам". Он шел своей дорогой.

Что же заставило холодный чистый разум Методологии, бесстрастно проникающий в суть вещей, оперирующий тончайшими категориальными и понятийными различениями, ринуться в грубый, страстный и личностно окрашенный мир Игры? Согласитесь, есть в этом что-то мистическое, что-то от ухода из Касталии Кнехта, героя "Игры в бисер" Г.Гессе.

Что же делали мы, проводя ОДИ? Мы, несомненно, игры творили - каждый раз создавая новую игру, с новыми игроками, на новом плацдарме и новом материале. Каждая игра создавалась как самостоятельное произведение и разыгрывалась по-новому.

Наша выдумка состоит в том, что люди смогут стать на порядок сильнее через организационное освоение мира, его переорганизацию. Не через его исследование, а через переорганизацию под себя, под свои сформулированные задачи.

Я считаю, что нам страшно повезло, что мы участвовали в этом грандиозном процессе, вызванным к жизни Г.П.Щедровицким. Тем более что кульминационный момент развития ОДИ совпал с разрушением целой цивилизации (а СССР - это была новая цивилизация, может быть еще и не рухнувшая).

Общественная сессия в Иркутске - это было мероприятие удивительное: в заснеженном Иркутске в 30-градусный мороз, в старом дореволюционном здании Городской Думы посреди города, в котором размещался Театр музыкальной комедии, все кандидаты в депутаты разыгрывали свою будущую жизнь и политическую жизнь страны. Полутемный зал театра, галерка, на которую допускались любые жители города (там постоянно торчали анархисты, монархисты, экологи и еще кто-то, плакатами и криками участвуя в игре), ярко освещенная сцена, на которой будущие депутаты делили полномочия - все это достойно более искусного пера, чем мое. И результат был потрясающим: вся будущая история советов - вплоть до их насильственной отмены - прошла на сцене. Я эти материалы потом относил в ВС России. Не поверили. Я не знаю, где было бы такое возможно, кроме России, на этом грандиозном переломе".

Я участвовал в этой игре в Иркутске в феврале 1989 года. И вывод о “будущей истории советов — вплоть до их насильственной отмены” и даже вплоть до отмены самого СССР как раз прозвучал в моей большой трехчасовой обзорно-установочной лекции на той самой игре, в которой принимало участие также и руководство Иркутской области (в том числе — партийное). Хотя я этот вывод делать не планировал. И грядущего такого не хотел. Само получилось. Это ж была игра. Нечто не всегда предсказуемое.

Да, была зима начала 1989 года. Иркутск. Мороз 30 градусов, Ангара дымится белым паром. До водораздельного августа того же года, когда в “Новом мире” были напечатаны избранные главы “Архипелага ГУЛАГ” еще 7 месяцев. Никто еще не отменял (и даже не помышлял об этом) 6-ю главу “брежневской Конституции” от 1977, повествующей о направляющей и руководящей роли КПСС в советском обществе.

В центре Иркутска в большом дореволюционном здании Городской Думы идет организационно-деятельностная игра с депутатами и кандидатами в Областной совет. Само собой, присутствует и участвует областное советское и партийное начальство. Игра с самого начала снимает идеологические и политические опасения. И ограничения. То, за что можно положить на стол билет в реальной жизни, здесь разрешается. На что это похоже? Да хотя бы на военные и штабные игры. Там ведь тоже одни воюют за красных, а другие — за синих. И победившие синие не считались же антисоветчиками, можно сказать — белыми. Играл за синих незадолго до войны Жуков, победил и получил награду, а не был расстрелян как пособник троцкистско-фашистской банды.

На игре вводится такой элемент, как brain storming — мозговой штурм. Это ситуация, когда для решения проблемы разрешается предлагать любые, даже самые, на первый взгляд, экстравагантные или даже безумные идеи. Функция критики, фильтров и всякой рефлексии на этом этапе снимаются и не разрешаются. Просто фиксируются все поступающие идеи, составляется их реестр.

Например, для разрешения некоторой экономической ситуации, для того, чтобы ускорить процесс кооперации и успеть опередить в конкурентной борьбе некоего условного соперника для завоевания места на мировом рынке можно выдвинуть нелепую идею о введении частной собственности на средства производства. На партхозактиве подобное немыслимо. Исключение, увольнение, а то и отсидка. А на игре — можно. В игровой ситуации в работе в группе тот, кто пользовался моделью частного предпринимательства, оказывался впереди тех, кто увязывали свои порывы и новации через Госплан, Госкомцен, Министерства и управления.

В игре это было можно. Хотя и приводило психологически (да и идеологически) к весьма нежелательным для коммунистических устоев последствиям. Но тогда, в конце 80-х годов опасность подобных игрищ еще не просматривалась. Наоборот, считалось, что они содействуют перестройке, новому мышлению, возвращению к ленинским истокам НЭПа, кооперативному мышлению и развязыванию массовой инициативы населения на местах.

Примерно такую игровую установку дал на самом первом общем заседании руководитель игры Сергей Попов. В ее рамках я и сделал трехчасовую культурологическую лекцию по истории России. Были там и малоизвестные в то время (но ключевые) эпизоды вроде того, что Иван Калита получил ярлык на великое Владимирское княжение от хана Узбека за подавление антиордынского восстания Александра Тверского и стал старостой русского улуса. Именно это малопатриотическое обстоятельство и лежало в основе появления Московской Руси.

Особое внимание привлекали конечно, не эти древности, а современность.

Когда подошел к революции, зал, что называется, затих. А до того он периодически взрывался смехом. Наблюдалось также неоднократное “оживление в зале”. Я вкраплял в говорение эпизоды из Всемирной истории в издании Сатирикона, анекдоты и всякие шутки.

Закончил я тем, что в истории России каждая эпоха отрицает предыдущую и начинает историю с себя. Россия чем-то напоминает рака. Напрягается внутри, набычивается (рак — набычивается?), трах — панцирь лопается, пока новый покров затвердеет, рак немного подрастет. До следующей хитиновой революции.

Прошлое отменяется, и зримым выражением этого является снос с лица земли знамений проклятого прошлого вроде Храма Христа Спасителя. В следующую эпоху открывают настоящую и подлинную правду о том, что прошлая эпоха была проклятой, а вот настоящая — это то, к чему мы всегда стремились, да вот только сейчас удалось. В связи с этим взрыв Храма Христа Спасителя следует считать его восстановлением.

Увы, сказал я, сброс нынешнего хитина, даже столь любимых нами Советов депутатов трудящихся, куда ныне стремятся присутствующие здесь кандидаты в депутаты, неизбежен. Более того, столь же неизбежен распад и всего Союза Советов.

Слишком много накопилось напряжений, для снятия которых в истории России не наработано иного механизма, кроме сбрасывания всей оболочки.

Но, успокоил я всех, но больше всего — себя (и Попова), все это не более, чем авантюрные предположения в рамках игры и ничем не ограниченного брейн-сторминга.

Вот тут-то и настала мертвая тишина. Если бы летела муха, то было бы слышно. Но откуда зимой в Иркутске мухи? Посему тишина была полной.

Через минуту встала решительная дама, по виду партийная функционерка, но из продвинутых. Она сказала так:

“Мы думали, что Лебедев — достойный человек, он тут раньше делал дельные или смешные добавления. Но после этого доклада, после того, что мы сейчас услышали, мы видим, кто он на самом деле. Только огромное терпение и дружелюбие иркутян позволят ему выйти живым из зала” (это — цитата, ибо весь ход игры всегда записывался устроителями на магнитофон для целей отчета).

Встал довольно бледный Попов и стал ее урезонивать, сказав, что ныне перестройка и гласность, и что вообще речь шла об истории и методологии, а не о программе политической и революционной борьбы, и вообще все говорится только в рамках игры, а не реальности. В процессе игры вы еще и не такие фантазии услышите, — как бы успокоил он зал. В общем, обошлось. Все-таки это было хоть и начало, но 1989 года, а не конец 1952-го.

Та лекция, пожалуй, была лучшая за всю мою жизнь. По накалу, по чрезвычайно острой экзистенциальности переживания исторического времени.

Но вернемся к основной теме: к теме о попытке завоевания политической власти не с помощью дворцового переворота, восстания, революции или даже демократических выборов, а с помощью группы прошедших игры людей. Которые становятся настолько незаменимыми в качестве советников высших политиков и (чуть позже) генераторов основных государственных идей, что постепенно сначала реальная, а потом и юридическо-политическая власть переходит к ним.

Скорее всего, корни этой философско-конспирологической идеи нужно искать у Платона в его учении о государстве, возглавляемом философами. Наверняка, в этом деле почетные места занимали бы и Кампанелла, и Мор, и Макиавелли. Но мы не будем углубяться так далеко. В позднее советское время эту идею проводил в жизнь Георгий Петрович Щедровицкий. Причем, настолько тайно, что эта его мощнейшая пружина всей деятельности скрыта до сих пор.

В самом начале 1970-х годов, когда Георгий Петрович, или ГП, как его все называли, приезжал в Минск и вел там со своей ранней командой сеансы разоблачения старого мышления, он был иногда в частных разговорах откровенен. Разговаривал же я с ним тогда очень много. Особенно много мы толковали в 1972 году, когда организовали республиканскую школу молодых ученых (до 35 лет — эх, и сами еще были такими) и пригласили ГП на поучение юношеству. Возил я его искать замшевый пиджак, он был большой любитель и ценитель нестандартной одежды, даже франт своего рода. Такие пиджаки, страшный дефицит, шили как раз в Минске, и в одном магазине мы набрели на недавний завоз. Ох, он уж мерил-мерил, наконец, штуки три взял (всего-то по 70 рублей). То ли от удачи, то ли потому, что потом мы это дело отметили, но открыл тогда Юра мне и Славе Степину тайну своей жизни. В схеме своей главный стратегический стимул всей его жизни выглядел так.

Мы через свои семинары (это было еще за пять лет до первой игры) готовим кадры. Ну, это и термином таким нельзя называть. Не кадры (тьфу, казенное партийное слово), но члены тайного масонского ордена, со своим ритуалом, уставом и секретной сверхзадачей. Идея была как раз в том, чтобы разобрать устройство социума на узлы и детали, посмотреть, как оно устроено, найти там блок управления, пути подхода к нему, проникнуть, взяться за рычаги и править в нужную сторону. Сильной стороной СМД-методологии (Системо-Мысле-Деятельность), которую уже давно развивал Щедровицкий, была схематизация. То есть, представление любого социального устройства или процесса в виде схем, блоков, фигурок и функциональных связей между ними с помощью стрелок. Все становилось очень наглядным и понятным. Где, какой блок, кто с кем и как связан, куда нужно войти, чтобы сделать то-то и то-то. По крайней мере, сделать на бумаге. Кого только не было среди этих пляшущих человечков: само собой, методологи, затем философы, историки, проектанты, рефлексуны, руководители, исполнители... В общем все, кто понадобится.

Члены новой Восточной ложи должны были проникать во все властные структуры. Вступать в партию. Становиться незаменимыми полезными секретарями при “губернаторе”, советниками, заместителями, идти в выборные органы. Но никогда не забывать, кто они и какова их высокая миссия. Все это — задолго до акунинского Азазеля.

В качестве одного из ритуалов, скрепляющих “пляшущих человечков” из схем ГП между собой в реальной жизни, точнее, в их методолого-масонской ложе, были кодовые слова, произносимые во время любых выступлений и где бы то ни было. Например, проходит какая-то конференция, в которой участвуют несколько щедровитян. Последняя фраза кончившего выступление должна была стать началом выступления следующего докладчика. Например, Лефевр завершал: “Очевидно, что только методология СМД может обеспечить прорыв в познании социальной действительности”.

Садится. На трибуну поднимается Раппапорт и начинает: “Очевидно, что только методология СМД может обеспечить прорыв в познании социальной действительности”.

При этом, совершенно неважно, о чем пойдет речь дальше, и как это связано с парольной фразой.

Между прочим, как раз в воспоминаниях Александра Раппапорта (ныне доктора архитектуры и художника) есть кое-какие намеки на “теорию заговора” ГП.

Он пишет: "ГП поощрял вступление членов кружка в КПСС, полагая, что в советском обществе иными путями вообще нельзя достичь никакого влияния, а защиту кандидатской всегда в шутку называл обретением дворянских привилегий.

Вообще, как я теперь это понимаю, ГП ждал каких-то реформ, так как ясно видел, что дела в СССР идут в тупик. Но он не предполагал, что выход из кризиса будет найден в возвращении к рыночным структурам. Скорее всего, он предполагал, что победит особый тип социалистической технократии, так как во всем мире, в том числе и на Западе, роль социального планирования и управления (а вместе с ними и бюрократии) постоянно росла. При этом, под техникой он имел в виду скорее всего не машины из железа, а какие-то иные машины вроде "машин мышления" или "машин проектирования. Большинство оппонентов ГП видели в нем как раз мыслителя тоталитарного толка, технократия которого будет технократией для избранных, а для остальных обернется самым свирепым рабством".

Саша Раппапорт рассказывал мне о методах вовлечения неофитов в захватывающую конспиративную деятельность очень красочно (он — великолепный рассказчик). Что-то вроде: вот говорит ГП, что в самом скором времени мы сначала сделаем то, потом это, наши люди сначала здесь, затем глядишь — там, они уже везде! Никто ничего не понял, а мы все изменили, всех перетасовали, страна идет в другую сторону! Вроде как прыгает перед тобой манипулятор и престидижитатор, фокусник и мистификатор, а потом вдруг раз — скакнул вверх, и висит, где-то зацепившись ногой за крюк люстры, сардонически глумливо ухмыляется: ну, как я вас уработал, а?!

Саша так все это воспроизвел и показал, будто и сам уже повис вниз головой. Мы чуть от хохота не попадали со стульев.

Организационно-деятельностные игры Щедровицкий, как я уверен, задумал как раз под дальнейшее развитие и реализацию “интеллектуального переворота” в СССР. Пропустить через игры сотни тысяч людей и создать массовый класс своих сторонников. Это будут директора предприятий, начальники цехов, райкомы-горкомы-обкомы, судьи, преподаватели высшей школы, министерские чиновники всех рангов…. Кажется, не было категории населения, которых не охватило бы “игровое движение” самого конца 1970-х — и всех 1980-х годов. Хотя нет, были такие категории — это армия. А также КГБ и МВД. Там, насколько мне известно, ОДИ не проводили. А какой же захват власти без силовиков? Но, возможно, эти системы считались Георгием Петровичем чем-то вроде исполнительных органов. Будет приказ из политических верхов, — те выполнят — и все.

Странным образом, в советской прессе (тем более на телевидении) нигде и никогда не говорилось об этом, можно сказать, массовом движении и вовлечении в ОДИ. Хотя оно было совершенно официальным. Ибо игры заказывались, например, руководством области или министерства, или заводом. Решение, разумеется, утверждалось также на парткомах. Бухгалтерия выделяла немалые средства. Нужно было оплатить приезд команды игротехников — это иногда человек 15-20. Всех разместить (часто в хороших гостиницах). Всем выплатить гонорары — причем немалые. Помнится, я привозил с одной игры до 1000 рублей — тех, еще полновесных, когда “Жигули” стоили 5,5 тысяч, а киллограм колбасы “Любительской” 2,20. Затем, командировать на игру (на неделю или даже больше) своих работников с сохранением содержания.

В общем, все это нужно было взять из бюджета и проводить официально как повышение квалификации. Но при всем при том, как я уже сказал, никакого освещения в прессе. Разве что в многотиражках что-то такое проскакивало, типа: “Успешно прошел семинар по переподготовке кадров нашего завода”. Да уж, подробностями не баловали. Ибо подробности шокировали бы. Там всплывали бы ужасные детали с экологией района (были игры по экологии). Или швах с пробиванием фондов. Или на игре отменных результатов добивались как раз те группы, в которых в качестве моделей принималась деятельность с частной собственностью и децентрализацией, в которой фонды вообще не нужно было “пробивать”, или со свободой прессы, которая живо разоблачала директора, который еще только начал сливать отходы в местную речку Кологривку.

Как известно, игры, коих только сам Щедровицкий провел под сотню, а его ученики, которые размножались как нейтроны в атомном реакторе, многие сотни, — ни на йоту не приблизили ГП к вожделенной власти. Даже в качестве серого кардинала. Но эти игры дали совершенно неожиданный результат, как для господствующей идеологии, так и лично для ГП: они подготовили массовую поддержку горбачевской перестройки, а потом и обвального перехода к рынку. И, что важно, как раз в среде производственников и управленцев. Они после игр вовсе не ужасались перспективе крушения принципов общественной собственности, руководящей роли партии, идеологии марксизма-ленинизма и даже в целом отмены СССР. Мысль простая: если я в процессе игры, став собственником завода, вел дело гораздо успешнее, чем в положении реального директора, подотчетного по вертикали министерским чиновникам, а по горизонтали вместе с вертикалью — партийным инстанциям, то на хрен мне они сдались? Я охотно поменяю свое кресло советского начальника на роль простого беспартийного собственника.

Помню, во время игры в Оренбурге (1990) секретарь обкома по промышленности со звучной фамилией Сперанский (дальний потомок того), которого и в обком-то взяли из директоров крупного машиностроительного завода, примерно так мне и говорил. Человек он был отменного ума (да и внешнего аристократического вида) и, уверен, успешно процветает в новой рыночной России. Равно как и директриса меховой фабрики, которая так преисполнилась светлыми чувствами к нам за наше культуртрегерство, что пригласила домой на званый ужин, а потом на свою фабрику и выписала мне и руководителю игры (Борису Островскому) по себестоимости отменнейшие и дефицитнейшие дубленки и меховые куртки.

Ожидал ли Щедровицкий от своих игр вот такого рыночного эффекта развала СССР и перехода России к эпохе дикого первоначального накопления? Вряд ли. Он не был большим сторонником массовых разграблений. Но зато он высоко ценил сам факт идеологии как некоего скрепляющего общество стержня. Важно только было сменить неправильную идеологию (каковая была в СССР) на правильную, которую он предлагал в играх. Она, эта идеология, чем-то напоминала учение Мухаммада, в котором главное — это формула: нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад — пророк его.

Только у ГП не было этого ненужного удвоения на Аллаха и его пророка. Хватало и одного Щедровицкого.

Да, сам Георгий Петрович не встал во главе новой России (тут его расчеты дали осечку). Встали совсем другие люди. И одним из них был Михаил Ходорковский.

19 августа газета Stringer, поместила материал своего журналиста Артема Савельева “Югендленд имени Ходорковского”. Словом стрингер (Stringer — можно понимать как лучник-стрелец) обозначают рисковых журналистов, ведущих свои расследования в опасных местах, что называется, за свой счет и риск. Статья основана на результатах посещения группой иностранных и российских журналистов образцово-показательного базового летнего лагеря по воспитанию и обучению молодежи, организованного ЮКОСом в рамках их программы “Новая цивилизация” в подмосковной Истре, на берегу живописного Истринского водохранилища.

Вообще-то, программа “Новая цивилизация” (и ее ответвление “New Land”) ЮКОСом запущена давно — в 1996 году, восемь лет уже. Многие сведения о “Новой цивилизации” в прессу попадали. Но без всякой сенсации. Так просто, в духе сообщений “Наши достижения”: мол, имеется такая полезная инициатива передовой компании ЮКОС, которая заботится о подрастающем поколении. С детства прививает им самостоятельность. Умение принимать решения. Дает понимание, что такое бизнес, биржа, выборы руководящего состава компании и даже своего микрогосударства Ньюландии.

Заодно с таким всесторонним и гармоничным развитием ЮКОС еще готовил для себя кадры. Почти с пеленок.

Все это не могло вызвать особого интереса. Особенно когда в заявлениях руководства говорилось о воспитании у своих подопечных “активной жизненной позиции” — это так знакомо, и — так скучно. Все десятилетия советской власти именно это и воспитывали.

Приведу сообщения прессы за прошлые годы о замечательной инициативе менторов из ЮКОСа.

Газета “Нефтяная параллель” от 24 июля 2001 года:

“На первый взгляд Ньюландия — обычный детский оздоровительный лагерь. В лучших традициях бывших пионерских. На флагштоке ветерок колышет российский стяг рядом с нашим, корпоративным. У вожатых и ребят форменные рубашки и треугольные галстуки цветов ЮКОСа — зеленый с желтым, как листва и солнце.

Все расходы по содержанию Ньюландии взяла на себя Компания. Программы экономического, правового и гражданского воспитания для лицея разрабатывали известные российские ученые — доктор экономических наук Борис Райзман и доктор педагогических наук Александр Прутченков.

В мае 1996 года Компания предложила одному из руководителей лицея “Подмосковный” разработать подобную игровую программу для школьников наших отдаленных нефтяных городов и поселков. И уже летом того же года первые массовые игры под названием “Новая цивилизация” прошли в Нефтеюганске, Новокуйбышевске, других городах...

Летом 2000 года в живописном уголке Краснодарского края — Красной Поляне — дети нефтяников из Москвы и Самары, Сызрани и Воронежа, Нефтеюганска и Безенчука, Красноярска и Новокуйбышевска, Ачинска и Суходола, Жигулевска и Орла, а также других больших и малых городов России создали республику Ньюландию, — рассказывает президент межрегиональной общественной организации детей и молодежи “Новая цивилизация” Анатолий Ермолин. — В ньюландском государстве — все как у взрослых. Выборы президента и парламента, формирование правительства, государственная служба и частное предпринимательство, начисление зарплаты и расчеты с налоговой инспекцией. В процессе игры ребята также узнают, как работает Компания, каковы ее цели и задачи.

Идеология Ньюландии в общем-то проста и прозрачна. Мы стараемся возродить вполне реальное ребячье движение — вспомните незаслуженно забытых Тимура и его команду...Как поется в ставшей гимном Ньюландии любимой ребячьей песне:

Будут все проблемы решены,

Будут встречи с новыми друзьями,

Главное, что мы понять должны —

Жизнь свою творим и строим сами!”

Примерно то же самое в сходных словах излагалось во многих других газетах. Например, разражалась панегириком статья “Все достижения цивилизации — в гости к нам” в “Комсомольской правде” от 9 января 2001 года.

Итак, было известно, что существуют лагеря подготовки молодежи, начиная со школьного возраста. В них царит дух корпоративной этики. Дети учатся зарабатывать и складывать на свои личные счета “рудолы” — деньги Ньюландии (от РУбль-ДОЛлар). Кто больше заработает, тот передовик. Кто обойдет других при выборах на должность министра финансов Ньюландии, а конкурентов завалит — тот самый большой молодец. А уж кто всех задвинет, а сам станет президентом игрового ЮКОСа — тот просто удалец.

Были пионеры — всем ребятам примеры, а стали навигаторы — всем ребятам кранты. Да и вообще тут много вариантов. Например:

Навигатор — всем ребятам кредитор. Точнее — секатор. Эвакуатор. Плантатор. Или даже инквизитор.

В любом случае — навигатор — это триумфатор. А уж премьер-министр Ньюландии — и вовсе диктатор. Не рифмуется министр-диктатор, но это ничего. По рифме — издевательство, зато по существу — верно.

При всем том, корпоративный дух навигаторов питался как бы из двух разных источников. Один — это идеология ярого индивидуализма. Под девизом: сам выплывай, а товарища утопляй. Утопляй — не совсем по-русски, но для языка будущего, на котором скоро станут говорить в Ньюландии, как раз в самый раз.

Немного эту идеологию потом заимствовали в новой русской игре “Слабое звено”. В ней группа, именуемая командой, стоящая в полукружии, отвечала на разные вопросы. Вроде того, сколько километров от Земли до Альфа Центавра, или какова удельная плотность ртути, если ее растворить в царской водке.

Кто отвечал — тот молодец-удалец. Кто на примерно такого же типа вопрос запинался, получал штрафной балл. По завершении сеанса все должны были проголосовать за набравшего наименьший проходной балл. А это не простое дело, так как можно ответить частично правильно. И ответить быстро. Или более правильно, но медленнее. Так что тут играла роль внутренняя симпатия. Но в гораздо большей степени — желание ближнего своего завалить, а себя вытащить. Ибо победитель получал деньги. Вот так и топили друг друга. Ведущая, в точности по виду и манерам Эльза Кох (садистка, надсмотрщица и жена коменданта из концлагеря Бухенвальд), холодно-свирепо возвещала: “Вы — самое слабое звено! Па-а-а-а-прошу покинуть площадку!”

А вот второй ингредиент психики нового русского навигатора — это как раз нечто корпоративное. Ну, как бы вариант коллективного. Только все-таки не то. От коллективного там были упомянутые линейки, сборы, доски почета, поиски спрятанного знамени ЮКОСа (тоже игра), совместные песни. Они давали ощущение приобщенности к своего рода “тайному” сообществу. Нечто вроде масонской ложи. Но разве масонов можно было бы назвать коллективистами? Ни в коем разе. Так и тут.

Мы — в одной ложе, но уж внутри нее каждый за себя. И ты, “друг”, имей в виду, что во время деловой игры в выборы, или при конкуренции наших банков, или там, при заключении договоров на поставку нефти из нашей Ньюландии в Китай, я, чуть зазеваешься, так огрею тебя рудолом, что уже не встанешь. Сгною и похороню по первому разряду с кистями и глазетом.

В детских летних школах ЮКОСа (сейчас имеются в 19 городах), в которых “градообразующим” предприятием является как раз ЮКОС (там выбирать не из чего, других предприятий просто нет) царят любопытные порядки. Например, в них запрещен интернет, радио, у курсантов отбирают сотовые телефоны, нет телевизоров. Это, как и линейки со сборами, как ношение униформы и галстуков с цветами ЮКОСа и пение корпоративного гимна можно расценивать как нечто очень положительное. А можно — наоборот, как отрицательное. Дело вкуса. Положительное, де, потому, что дети там свободны от всяческого внешнего влияния извне. Они совершенно свободны в своих решениях и руководствуются только своими правилами. Никакие дяди им не указ. Полная свобода, прямо как на необитаемом острове. Кто, к примеру, мог что-то приказать или внушить, навязать Робинзону Крузо? Никто. Потому как никого нет. Он сам приказывал своей козе. К тому же для навигаторов интересы корпорации превыше всего, а это значит — есть дух непобедимой команды! В общем — нечто очень образцово-показательное. А если учесть, что за истекшие восемь лет существования этих школ через них прошли более полумиллиона человек, то становится радостно за будущее, как крупного, так и среднего с малым бизнесов в России. Как раньше было радостно за увеличение поголовья как крупного, так и мелкого рогатого скота в СССР.

Но на все эти достижения можно посмотреть и иначе. И эту иную точку зрения как раз и представил выше упомянутый автор “Стрингера” Артем Савельев в статье “Югендленд имени Ходорковского”. Выберу из нее самое интересное:

“Каждое государство стремится создать систему воспитания детей и юношества. Чтобы получить готовый продукт — граждан. В СССР система воспитания укладывалась в пионерию и комсомол — резерв КПСС.

В гитлеровской Германии система передачи необходимых навыков обеспечивалась трехступенчатой организацией Гитлерюгенд для мальчиков, и двухступенчатой — для девочек, которые готовили кадры для Национал-социалистической партии.

В воспитательной системе, созданной по заказу корпорации ЮКОС, причудливо соединились психологические разработки современной тоталитарной секты, минимализм английского скаутизма, идеологемы преданности режиму, характерные для фашистской Германии, и реквизит сталинской эпохи. Дети, прошедшие через лагеря ЮКОСа, не умеют петь, сочинять стихи и играть в КВН, они должны быть однолинейны, запрограммированы на однозначные действия, как в армии, они носят значки “Свободу Ходорковскому!”, молятся корпорации и словно заведенные повторяют слова основного лозунга, висящего над входом в лагерь: “Будет нефть — будут деньги!”

Основа лагерного воспитания — деловые игры в демократическое государство полувоенного образца. Есть парламент, правительство с несколькими министерствами и промышленность в виде нефтяной монополии. Больше ничего в государстве нет. Нет системной оппозиции. Нет свободы прессы с ее разноголосицей. Нет конкурентов с их экономической разведкой и враждебными действиями по слиянию и поглощению. Это упрощенное государство. Даже популярная детская игра в “мафию” или “монопольку” гораздо сложнее по набору механизмов, чем то, что предлагается освоить детям в “Новой цивилизации”.

Строгая методичка “Корпорация Юниоров-2004”, по которой идет жизнь в лагере, описывает контуры игрового демократического государства:

“В игре моделируется деятельность нефтяной компании в Республике Юниоров. Главы регионов взаимодействуют с центральным регионом, где располагаются главные органы власти. Дочерние компании принадлежат центральной компании и управляются через 2 управляющие компании (Разведка и добыча, Переработка и сбыт)”.

Вот такое упрощенное сырьевое государство предлагается детям. Схема проста до чрезвычайности: Разведка и Добыча-Переработка-Сбыт. Запомнить нетрудно. Тем более, что основной контингент детей живет в корпоративных городах, в которых имеется только эта примитивная триада и еще испорченная экология и перспектива откинуть копыта, не дожив до пенсии.

Романтическому взору корреспондентов иностранных агентств, поголовно считающих, что ЮКОС — это опора демократии в России, открылась картина в традициях позднего совка. Благонравные дети в желтых каскетках с надписью “ЮКОС” и значками “Свободу Ходорковскому!” сначала показали гостям местную ВДНХ — дорожку, на которой выставлены плакаты с достижениями жителей игровых городов. Сделаны плакаты были скучно и кондово. Главный и основной плакат:

“Будет нефть — будут деньги!”.

А вот и весь немудрящие лозунги, которые надо запомнить, чтобы войти в “Новую цивилизацию”. Дети поставленными голосами и от самого сердца орали их с трибуны.

“ЮКОС и мы — наша дружба нерушима!”

“ЮКОС — это учеба в лучших классах!”

“ЮКОС — это отдых, это дружба!”

“ЮКОС — это возможность стать студентом престижного ВУЗа!”

“ЮКОС — это 4 волшебные буквы!”

“Будет нефть — будут деньги!”

Дети, многие из которых учатся у себя дома в ЮКОС-классах, за короткое время в лагере уже хорошо обучены, отвечают на вопросы политкорректно: “Здесь очень хорошо”. “Нас учат”. “Мы играем”. “Нас хорошо кормят”.

Не знаю, кто назвал все, происходящее здесь, игрой в гражданское общество, но это не гражданское общество, а строго корпоративное, а сама игра — это жесточайшее зомбирование детей в инкубаторе на предмет дальнейшего использования по узкому профильному назначению”.

Мне совершенно очевидно, что главные разработки по проведению игр в империи Ходорковского взяты из разработок Школы Щедровицкого. Более того, его последователи применили методику игры к детям тоже задолго до юкосовцев (Р. Каменский, C. Краснов, В.Рябцев “Игры с детьми в форме ОДИ” в 1991 г.). Причём в той игре уже были группы “Бизнес”, “Власть”, “Семья”, “Своё дело”. Юкосовские культуртрегеры нигде ни словом не говорят о своем источнике прозрений. У Георгия Петровича организационно-деятельностые игры (ОДИ) носили характер широкой культурологической панорамы, где у взрослых людей снимали шоры и давали возможность посмотреть на мир через большое окно. Через игру уже состоявшиеся профессионалы начинали чувствовать, что у них как бы вырастают крылья (выражение самого Георгия Петровича), и они хотя бы в рамках игры могли находить (и находили!) нетривиальные решения любых своих профессиональных проблем. Вернувшись в мир они видели, что этому решению препятствует сама советская экономическая и идеологическая реальность. Стало быть, даже у советских руководителей пробуждалась мысль, что эту реальность надо менять — именно отсюда шли истоки поддержки перестройки в высшем и среднем звене управления. Между прочим, самым сложным (психологически), по словам ГП, этапом ОДИ был как раз выход из нее. Этот выход был чем-то похож на поднятие водолаза с больших глубин: перепад давления приводил к кессонной болезни. А тут выход из игры в советскую реальность обрывал отросшие крылья и мог дать шок и даже суицид.

С юкосовскими навигаторами все обстоит наоборот. Они учатся добиваться своих целей в условном мире своих рудолов. Там, в настоящих играх щедровитян, у игроков появлялась мысль о разумном мире. Здесь у юкосовцев возникает идея, что весь мир нужно сделать таким же, как их корпорация. То есть, внешне похоже на посыл ОДИ Щедровицкого. Сделать мир, в котором можно решать профессиональные проблемы. Но у Щедровицого и его последователей советский мир нужно было бы изменить под нормальный. А у Ходорковского весь, в общем-то нормальный мир, нужно было сделать похожим на уголовную корпорацию ЮКОС. ЮКОС — как модель мира!

Впрочем, такой мир уже был несколько раз построен задолго до ЮКОСа. Ближе всего по типажу — корпоративно-фашистская Италия. Хотя и Германия 30-х годов тоже впереди маячит.

Мне не известно, в какой степени Ходорковский знал учение Щедровицкого, и проходил ли он лично через игры. Но, в любом случае, ясно, что нынешние летние школы ЮКОСа — это по методологии и своей конструкции точные клоны ОДИ. Только хуже и примитивнее. Дети, воспитанные в слепой преданности корпорации, в которой Бог — деньги и их пророк Ходорковский, эти почти полмиллиона слушателей, прошедших обработку за последние восемь лет, мыслились как массовый “кадровый резерв” по переходу власти в руки преданных сторонников Ходорковского. Причем во всех этажах власти — от бизнеса, до судов, прокуратуры, силовиков, СМИ и политики.

То, что Ходорковский строил второе, свое государство, в уже имеющемся в cфере экономики, ясно (например, см. мою статью “В джунглях среди олигархов”, Seagull №16, 20 августа 2004 г.).

История с летними лагерями ЮКОСа показывает, что Ходорковский строил также и свое второе государство политически и идеологически. Идея его школ напоминает чем-то взращивание кукушонка в чужом гнезде. Растет себе и постепенно выталкивает законных обитателей в небытие.

Валерий Лебедев

Источник: www.gilbo.ru

Версия для печати
Вернуться к разделу "Деловые игры"
Обсудить статью на форуме.